С этого все и началось: 1909 год. Однажды после богемной вечеринки Дмитриеву провожал поэт и переводчик Гюнтер . Они шли по ночному Петербургу, было холодно, он промерз, слушая ее бесконечные рассказы о личностных преображениях, о теософии. Увидев, что Гюнтеру стало скучно, Елизавета Дмитриева резко спросила его: "Вам понравились мои пародии на Черубину де Габриак, которые я только что прочитала сегодня ? " Гюнтер ответил: "Да какая там Черубина? Все это миф. " Елизавета Дмитриева близко подошла к Гюнтеру и страстно поцеловала его в губы. "Черубина де Габриак - это я". Ганс Гюнтер не мог поверить тому, что она говорит. Но ночь он провел с ней. Позже Гюнтер стал распространять слухи в литературном Петербурге о том, что Гумилев подсмеивается над Елизаветой Дмитриевой, считая ее сумасшедшей. До Максимилиана Волошина дошли слухи об этой злой сентенции и он решил вызвать Гумилева на дуэль!
И обратите внимание на выдержку из мемуаров Волошина: там все известные люди вокруг, все величины творческие, вот время было! "Мы встретились с ним в мастерской Головина в Мариинском театре во время представления "Фауста". Гумилёв стоял с Блоком на другом конце залы. Шаляпин внизу запел "Заклинание цветов". Я решил дать ему кончить. Когда он кончил, я подошёл к Гумилёву, который разговаривал с Толстым, и дал ему пощёчину. В первый момент я сам ужасно опешил, а когда опомнился, услышал голос И.Ф.Анненского, который говорил: "Достоевский прав. Звук пощёчины – действительно мокрый". ...На другой день рано утром мы стрелялись за Новой Деревней возле Чёрной Речки если не той самой парой пистолетов, которой стрелялся Пушкин, то во всяком случае современной ему."
Дуэль – для нас слово зловещее, жуткое – равное смерти. Дуэль вырвала у русского народа двух Великих поэтов – Пушкина и Лермонтова. И место поэты выбрали тоже самое, где Дантес убил Пушкина - у Чёрной речки, дачного места под Петербургом.
Но эта дуэль, по счастью, не только не имела зловещего конца, но имела забавные, смешные моменты. Оба дуэлянта опоздали к месту дуэли. Гумилёв прибыл на собственном автомобиле в дорогой шубе и цилиндре, но его машина застряла в снегу и её пришлось откапывать секундантам и дворникам.
Волошин приехал на обыкновенном извозчике, но тоже застрял в сугробе и решил идти пешком, но по дороге потерял калошу. Стреляться без калоши он не хотел. Секунданты бросились разыскивать в снегу калошу, нашли и вернули владельцу. Алексей Толстой, секундант Волошина, отсчитывает шаги. Николай Гумилев нервно кричит Толстому: "Граф, не делайте таких неестественных широких шагов!.." После чего бесстрашный Гумилёв сбросил шубу с плеч. Остался в смокинге и цилиндре. Напротив стоял растерянный Волошин в шубе без шапки, но в калошах. В глазах его были слёзы, а руки дрожали. А дальше – выбранный распорядителем дуэли Толстой стал отсчитывать роковые секунды.
Гумилёв стрелял первый и то ли из-за своей врождённой близорукости и косоглазия, или просто не хотел попасть в Волошина, промахнулся. Волошин же, как впоследствии выяснилось, стрелять вообще не умел. Когда второго выстрела не последовало, Гумилёв в бешенстве закричал: "Я требую, чтобы этот господин стрелял!". Волошин, волнуясь, произнёс: "У меня была осечка". "Пускай он стреляет во второй раз" – крикнул Гумилёв.
Волошин поднял пистолет, щёлкнул курок, но выстрела не было. Толстой подбежал к Волошину, выдернул из его дрожащей руки пистолет и выстрелил в снег, выстрел раздался. Тогда Гумилёв упрямо потребовал, чтобы Волошин стрелял третий раз. Секунданты, посовещавшись, отказали: это противоречило правилам. "Гумилёв поднял шубу, перекинул её через руку и пошёл к автомобилю". Впоследствии Волошин говорил, что он, не умея стрелять, боялся сделать случайный неверный выстрел, который мог бы убить противника".
И что меня поразило: оказывается, не только Ахматова дважды пыталась покончить с собой, оказывается, Гумилев тоже не раз пытался это сделать. роде как из-за того, что Анна ему отказывала в своей руке и сердце раз 6-7, не меньше. Первый раз он попытался утопиться во Франции, второй раз отравиться там же.
Женитьба на Анне Горенко так и не стала победой для Николая Гумилева. Как выразилась одна из подруг Ахматовой того периода, у нее была своя собственная сложная «жизнь сердца», в которой мужу отводилось более чем скромное место. Да и для Гумилева оказалось совсем не просто совместить в сознании образ Прекрасной Дамы — объекта для поклонения — с образом жены и матери.
По воспоминаниям Ирины Одоевцевой, Гумилев не раз высказывал обиду, что из-за ранних стихов жены («Муж хлестал меня узорчатым…», «Я и плакала и каялась…», «Сероглазый король») ему досталась репутация садиста, рогоносца и деспота. Но, тем не менее, вернувшись из Африки и прочитав стихи жены, он сказал ей: «Ты – поэт. Пора делать книгу».
Уже через два года после женитьбы Гумилев заводит серьезный роман. Легкие увлечения случались у Гумилева и раньше, но в 1912 году Гумилев влюбился по-настоящему. Сразу после возвращения из Африки Гумилев посещает имение своей матери, где сталкивается со своей племянницей — молоденькой красавицей Машей Кузьминой-Караваевой. Чувство вспыхивает быстро, и оно не остается без ответа. Однако и эта любовь носит оттенок трагедии — Маша смертельно больна туберкулезом, и Гумилев опять входит в образ безнадежно влюбленного.
Весной 1913 года Николай Степанович вновь укатил в Африку, и не один. Вместе с Гумилёвым в качестве фотографа в Африку поехал его племянник Николай Сверчков. В Россию он вернулся 1 сентября и привёз в Музей антропологии и этнографии (Кунсткамеру) в Санкт-Петербурге богатейшую коллекцию.
Анна Андреевна, разбирая по просьбе свекрови, затеявшей большую уборку, бумаги и вещи в комнате мужа, обнаружила на его письменном столе увесистую пачку женских писем. Достаточно красноречивых. А вскоре узнала, что отправительница любовных посланий, Ольга Николаевна Высотская, ждет от Гумилева ребенка.
26 октября 1913 года у Ольги Николаевны, в Москве, родился сын Орест. Судя по всему, о его существовании сам Гумилев так никогда и не узнал. Замуж О.Н.Высотская ни разу не выходила, отчество сына — по усыновившему его ее родному брату Николаю Николаевичу Высотскому. О своем происхождении Орест Николаевич Высотский (26 октября 1913 — 1 сентября 1992) узнал только в 1937 году.
Вспоминает Анна Ахматова:
«И вот мы втроем (Блок, Гумилев и я) обедаем (5 августа 1914 г.) на Царскосельском вокзале в первые дни войны. (Гумилев уже в солдатской форме.) Блок в это время ходит по семьям мобилизованных для оказания им помощи. Когда мы остались вдвоем, Коля сказал: „Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это то же самое, что жарить соловьев"».
О том, что он сам может погибнуть в начавшейся мясорубке, поэт не думал.
Гумилев был зачислен добровольцем (охотником) в Лейб-Гвардии Уланский Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полк.
В апреле 1917 г. из штаба полка пришло сообщение о награждении прапорщика Гумилёва орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, но поэт не успел его получить, он отправился в русский экспедиционный корпус в Париж. В Париже поэт влюбился в полурусскую-полуфранцуженку Елену Кароловну Дюбуше ( Дю-Буше ) , дочь известного хирурга. Посвятил ей стихотворный сборник «К Синей звезде», вершину любовной лирики поэта. Эти стихи в виде отдельной книги вышли в Берлине после смерти поэта, их издала сама Елена.
Я вырван был из жизни тесной,
Из жизни скудной и простой,
Твоей мучительной, чудесной,
Неотвратимой красотой.
Любовь к Елене была наверное последней в его короткой жизни (судя по стихам, и чувствам в них вложенным). И даже женившись в 1919 году на Анне Энгельгардт, он назовёт именем парижской любимой свою дочь Еленой.
Впрочем, Ахматова тоже ведет себя отнюдь не так, как положено верной жене. и у Ахматовой завязывается бурный роман с художником Борисом Анрепом. Анреп два года провел на фронте, участвуя в боях в Галиции и Закарпатье. Наконец Анна встретила своего героя. Муза Ахматовой после встречи с Антрепом заговорила сразу же. Читаешь стихи поэта и диву даешься, какой мощный поток вдохновения пробудил Борис Анреп. Совершенно беспримерный случай в поэзии. Художнику Борису Анрепу посвящено едва ли не больше всего ахматовских стихотворений (по одним подсчетам, тридцать три, по другим, тридцать шесть), в том числе, самые счастливые и светлые стихи Ахматовой о любви из "Белой стаи".
Из бесед Ахматовой с Лукницким: «Когда началась революция, он под пулями приходил к ней на Выборгскую сторону. А.А.: «… и не потому что любил — просто приходил. Ему приятно было под пулями пройти»… Я: «Он не любил Вас?». А.А. «Он… нет, конечно, не любил. Это не любовь была… Но он всё мог для меня сделать, — так вот просто…». Судьба не подарила им много времени вместе, но те считанные дни или даже часы, отпущенные им, оставили неизгладимый след в их жизни. Как сказала Ахматова: «Семь дней любви и вечная разлука».И только эмиграция Анрепа в Англию поставила точку в их отношениях.
Когда Гумилев наконец вернулся в Россию (после войны он провел некоторое время в Лондоне и Париже), Ахматова сообщает ему ошеломительную весть: она любит другого, а потому им придется расстаться навсегда. Несмотря на прохладные отношения между супругами, развод стал для Гумилева настоящим ударом — оказывается, он все еще любил свою Прекрасную Даму Аню Горенко. Вот что писала подруга Ахматовой: "Аня сказала, что хочет навеки расстаться с ним. Коля страшно побледнел, помолчал и сказал: «Я всегда говорил, что ты совершенно свободна делать все, что захочешь". Потом он встал и ушел".
"Веселая" у них была жизнь, конечно...
Рыцарь счастья.
Как в этом мире дышится легко!
Скажите мне, кто жизнью недоволен,
Скажите, кто вздыхает глубоко,
- Я каждого счастливым сделать волен.
Пусть он придет, я расскажу ему
Про девушку с зелеными глазами,
Про голубую утреннюю тьму,
Пронзённую лучами и стихами.
Пусть он придёт! я должен рассказать,
Я должен рассказать опять и снова,
Как сладко жить, как сладко побеждать
Моря и девушек, врагов и слово.
А если всё-таки он не поймёт,
Мою прекрасную не примет веру
И будет жаловаться в свой черёд
На мировую скорбь, на боль — к барьеру!
http://dedusenko.at.ua/blog/o_strannoj_ljubvi_velikikh_poehtov_anna_akhmatova_i_nikolaj_gumilev/2012-01-16-93