Изначально Синьцзяну отводилась специфическая и особо важная роль во внешнеполитической стратегии Пекина. Этот регион рассматривался Цинами как стратегический плацдарм для утверждения своего влияния в Центральной Азии. Такая политика Китая, естественно, входила в противоречие с интересами России, которая считала себя ответственной за ситуацию в регионе Центральной и Средней Азии. Однако, столкнувшись с широкомасштабным народным восстанием в Синьцзяне, цинские власти оказались бессильны не только подавить, но даже и сдержать его. Крайне ограниченные военные силы и общие ресурсы Пекина в этом отдаленном районе не позволяли ему принять какие-либо решительные меры. Более того, Пекин находился в глубоком внутриполитическом кризисе, связанным с последствиями подавления мощнейшего Тайпинского восстания, сотрясавшего древнюю империю почти 15 лет с 1850 по 1864 г.
В связи с этим, как пишет в своей работе Русско-китайский вопрос А.Н. Куропаткин, китайцы снова становятся предупредительными к русским: "В 60-х годах прошлого столетия, когда Китаю пришлось переживать тяжкие внутренние мятежи, китайцы снова становятся предупредительными к русским. В особенности русские оказались нужны китайцам, когда китайские войска с Цзо Цзунтаном во главе стали продвигаться в Застенном Китае вперед, усмиряя мусульманское и дунганское восстания, и должны были одолеть пустыню Гоби. Наиболее тяжелый для них участок составлял путь от Хами до Кульджи в 1300 верст. Вся местность была разорена. К безводию присоединилось отсутствие продовольствия. Русские торговцы из сибирских местностей смело продвинувшиеся до пунктов сбора китайских войск, встречались на этот раз как дорогие гости."...
В соответствии с положениями Санкт-Петербургского договора в ряде городов Синьцзяна были учреждены российские консульства, нередкими были и визиты на его территорию чиновников различных рангов. Так, в 1885 году там появился чиновник для особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе поручик Бронислав Громбчевский, а двумя годами позже эту область Китая в связи с подозрениями на эпидемию чумы посетил врач Сибирского военного округа Н.Л. Зеланд.
Их путевые заметки довольно ярко характеризуют жизнь Синьцзяна и характер отношений между китайцами и коренным населением Синьцзяна: "Китайцы не дают себе ни малейшего труда ознакомиться с языком своих подданных сартов (узбеков), и чиновники принципиально считают такое знакомство унижением. Большую долю вины в частых восстаниях и беспорядках несут сами китайцы, которые не стараются вникать в нужды народа и, наоборот, доводят его до недовольства{187}". Причин для последнего было вполне достаточно. Первой из них было крайне тяжелое материальное положение как крестьян, так и жителей городов, материальное положение которых, по мнению Зеланда, находилось если не в упадке, то в глубоком застое.
Сами же коренные жители Синьцзяна, по мнению путешественника, имели немало положительных качеств, главными из них он считал исключительное трудолюбие, терпение и честность.
Наибольшее количество упреков у российских военных специалистов вызывали китайские войска. О порядках, царивших в них, Зеланд писал: "Присмотревшись в течение почти четырехмесячного пребывания в Кашгарии к китайским порядкам, я вынес убеждение, что китайские начальники частей преднамеренно увеличивают разницу между списочным и наличным составом, а излишне полученное от казны содержание поступает в карманы командиров{188}". С этой оценкой полностью соглашался Б. Громбчевский:" В войсках высшие чины наживаются за счет низших. Начальник лянзы, например, получает деньги на содержание своей команды, поэтому на бумаге всегда числится на треть или вдвое больше, чем состоит налицо, а содержание фиктивной части идет в его карман. Зачастую солдатам не выдается и того, что уже выслужено. Отсюда распущенность войск, на которую начальники смотрят сквозь пальцы{189}".
Распущенность китайских войск происходила во многом от того, что само материальное положение солдат заставляло их заниматься мелочной торговлей и даже грабежами, от которых страдали местные торговцы. Солдаты выпрашивали понравившиеся им товары, а в случае отказа жестоко избивали своих обидчиков.
Весьма любопытно и описание внешнего вида китайского воинства: "Офицеры и солдаты одеты бабами по атрибутам нельзя было узнать их профессию. На голове имелись синие платки, повязанные наподобие того, как это водится у наших женщин из простонародья. Сзади спускалась коса."
Боеспособность китайских войск оба автора оценивали крайне низко, откровенную усмешку Громбчевского вызвалр то, что в кавалерии используются не только лошади, но и лошаки и ослы. Крайнее удивлен был поручик и тем, что оружие в частях китайской армии практически не чистится и даже перед парадом все внимание уделяется только поддержанию внешнего блеска. Боевые стрельбы проводились всего один раз в год, а строевые учения в одной из лянз Громбчевский назвал танцем клоунов: "Все движения производились под команду голосом стройно и однообразно. При этом, нанося удар, вся шеренга уморительно подпрыгивала, а защищающаяся приседала. Все это напоминало скорее танец клоунов в цирке, а не обучение войск{190}".
В целом, по мнению русских дипломатических чиновников и военных специалистов, власть Китая в Синьцзяне была весьма непрочной, и в провинции ощущалось сильное тяготение к России. Для местного некитайского населения именно Россия была и долгие годы оставалась землей обетованной, символом справедливости и спокойной жизни."