Храм был пышно декорирован в стиле «нарышкинского барокко» и являлся одним из ярчайших образцов этого стиля. Он по праву стоит среди наиболее значительных произведений московской архитектуры конца XVII века.
Живописная выразительность и динамика архитектурных форм церкви Успения привлекли внимание Ф.-Б.Растрелли, и некоторые архитектурные приемы были использованы им при строительстве Андреевской церкви в Киеве (1747 г.). В Варшавской библиотеке сохранились собственноручные зарисовки Растрелли церкви Успения на Покровке. В.И.Баженов считал этот храм одним из красивейших зданий Москвы и ставил его в один ряд с храмом Василия Блаженного.
Довольно близкая к Кремлю, Успенская церковь почти сразу же после возведения, в первой половине XVIII века, была в числе других определена к слушанию соборного благовеста. Тогда действовало еще патриаршее постановление: в городских церквях не начинать благовеста прежде соборного, чтобы в звоне колоколов не было разнобоя и неблагочестия. В Москве соборный благовест был в Успенской звоннице в Кремле с колокольней Ивана Великого, и следовало не начинать благовест прежде или позже, чем зазвонит кремлевская звонница. (В случае престольного праздника храма его духовенству следовало получать благословение митрополита на ранний благовест с записью в приказе церковных дел.) Для лучшего соблюдения этого правила, поскольку многие храмы Москвы были отдалены от Кремля и не слышали соборный благовест, создали своеобразный церковный «телеграф». Велено было «слушать звон» при определенных, назначенных к тому центральных церквях, в которых слышали благовест из Кремля и начинали звонить вместе с ним, и уже по их звону начинали звонить остальные церкви. Наряду со Сретенским монастырем и храмом Николы Явленного на Арбате в обширный список «благовестных» церквей Москвы попала и Успенская церковь на Покровке. Ответственность была колоссальной, а оплошавших священников, пропустивших соборный благовест, не только штрафовали, но и лишали сана.
Московским Нотр-Дамом называл церковь Федор Достоевский. Проезжая мимо нее на извозчике, он всякий раз выходил и благоговейно озирал дивное «дело рук человечишки Петрушки Потапова».
Но храм не ушел от рук московских «радетелей» В середине тридцатых годов нашего скорбного века. Галерея церкви вдавалась в узкую мостовую улицу и мешала извозчикам и немногочисленному автотранспорту. Уничтожили нарышкинское барокко, «московский Нотр-Дам», и на освободившемся месте открыли летнее кафе с зонтиками. Потом кафе отодвинули несколько вглубь. А ведь можно было отодвинуть храм, тогда это уже умели, или снести галерею, или убрать здания с другой стороны улицы. Возможны были любые решения, но выбрали наихудшее.
Говорят о возможности восстановления этого красивейшего храма. Пока же то, что осталось от великой церкви, кроме руин, – лишь имя Потаповского переулка и остатки резного белокаменного декора:
по материалам
http://dedushkin1.livejournal.com/196879.html
http://www.archnadzor.ru/2008/02/19/uspenie-na-pokrovke/